|
|
Неотвратимо приближался день рождения. А вместе с ним и окончание срока годности. Как бы ни старался Алэй, что бы ни делал, сколько бы ни кормил себя гормонами и ни ухаживал за внешностью так тщательно, что не подкопалась бы и сама Юпитер - а время играло против него. Он взрослел. Его голос давно перестал звенеть тонким серебром, хотя до сих пор мог усладить слух любого существа с абсолютным музыкальным восприятием; его кости раздвигали его юное тело изнутри, словно пыточные инструменты, и даже гормоны не помогали сохранить прежнюю хрупкость; и эти волосы - о, как он рыдал, увидев первые из них на своём теле! Он дурнел. Самый прекрасный пет из элитных, купленный когда-то за полтора миллиона кредитов одним из высокопоставленных блонди, терял свою уникальную красоту.
Красота… Она была для него смыслом жизни, всё остальное в сравнении с ней не имело никакого значения. Игры господ и игры рабов, предстоящая отправка в преисподнюю Кереса, перспектива стать неутомимым донором спермы, как шанс остаться - всё это было так смехотворно по сравнению с тем, что он терял.
Алэй сидел в своей полутёмной комнате, скорбя по самому себе.
Кольцо засветилось сигналом вызова, и Алэй вздрогнул. Хозяин вызывает, или?.. Двери комнаты бесшумно разъехались в стороны. И на пороге появился блонди, а рядом с ним гость - черноволосый, высокий, статный, с холодными светлыми глазами, которые тут же оценивающе остановились на юноше. Вспыхнул яркий свет, заставив торопливо вскочившего с кресла Алэя, невольно зажмуриться.
Когда господин сам приходит к тебе, это что-то да значит. И, скорее всего, значит не совсем хорошее.
Черноволосый, между тем, разглядывал пета, словно раздевая его взглядом. Собственно, и снимать-то кроме полупрозрачной набедренной повязки, под которой просматривалось всё, что нужно, было нечего. Разве что ошейник снять.
- Вот это да! - воскликнул гость. - Ты никогда не давал рассматривать его, Гефест! Ближе - он ещё лучше.
- Настоящее сокровище, - надменно процедил хозяин. - Стоил примерно столько же.
Гость подошёл к пету и совершенно беззастенчиво провёл пальцами по его волосам, восхищённо прицокнул.
- Какие…
Волосы Алэя были местной достопримечательностью. Селекционеры постарались на славу, чтобы вывести такой роскошный огненный цвет, шелковистость, мягкие волны, послушно ложащиеся под ласковой рукой. Только хозяин имел право дотрагиваться до этой роскоши, пропускать её меж пальцев, любоваться, как они ярко горят на солнце или медно мерцают в полумраке при свете свечей.
Волосы - вот и вся красота, что оставалась ему.
Поэтому Алэй невольно отпрянул, а сердце вдруг зашлось, когда он понял, что Гефест и не подумал возражать против такого бесцеремонного лапанья.
Он хочет продать его этому ониксу, самому низшему из элиты! - пришла догадка. Его, уникально рыжеволосого пета, стоимостью полтора миллиона кредитов!
- Тысяча, - сказал блонди.
- Девятьсот, - спокойно отозвался гость, гладя Алэя по волосам. - Я тут немного поиздержался.
- Тысяча и не кредитом меньше, - так же спокойно продолжал торговаться Гефест. - Его прежняя цена полтора миллиона. Неужели он совсем потерял стоимость, Прометей?
Тот пожал плечами.
- Он перестарок. Ты держал его рядом с собой почти до семнадцати лет. Я прекрасно понимаю тебя, но ты почти довёл его до состояния бесценка.
Гефест поморщился, снежные волосы недовольно качнулись. Прометей наконец отнял руку от Алэя.
- Покажи, что ты умеешь.
- Тебе позволено говорить, - добавил хозяин.
Алэй, до этого замерший, как статуя, с достоинством поклонился.
- Слушаюсь, господин.
Блонди и оникс устроились в креслах напротив. На чувственных губах Прометея играла усмешка, Гефест же, напротив, был нахмурен и заметно нервничал. Алэй краем сознания отметил, что будущий хозяин, хоть и оникс, привлекательнее нынешнего - в нём чувствуется нечто невыразимо притягательное, затмевающее даже красоту блонди, но красота в бизнесе как раз роли-то и не играет.
Алэй улыбнулся господам своей особенной улыбкой похотливого инкуба, он знал, как она воздействует на других - но лица господ остались непроницаемы. За свою жизнь юноша понял, что эта холодность тоже не имеет значения…
Пет устроился в специальном кресле, чья форма позволяла ему показывать себя максимально откровенно, выгнулся весь по-кошачьему и откинулся на спинку. Его рука скользнула под набедренную повязку и стала медленно ласкать член - возбуждение только усиливало контроль пета над своим телом. Другой рукой он поглаживал грудь, трогая острые соски, сжимая их по очереди… Он тихо застонал.
- И это всё? - раздался голос Прометея. - Знаешь, я тысячи раз видел, как дрочат мальчики - в одиночку, на пару и целым коллективом. Твой пет не показывает мне ничего нового.
- Перестань, - остановил Алэя Гефест. - Покажи ему.
Юноша выпрямился в кресле, удивлённо подняв бровь.
- Это приказ.
Алэй тихо вздохнул. Не нравилось ему это дело, хотя он занимался этим почти постоянно на радость хозяину, но не нравилось и всё тут.
Он откинул повязку, открывая для взора господ свой возбуждённый член. Согнулся над ним, приближая лицо… И обхватил ртом сначала головку, потом опускаясь всё ниже.
- Глубже, - ледяной голос Гефеста заставил его заглотить свой орган сильнее, сгибаясь пополам так, что казалось - сейчас треснут рёбра, и отсасывать себе всё чаще.
- Великолепная гибкость, - заметил Прометей. - Такие фокусы я тоже видел, но… Ты посмотри, как раскачиваются его волосы, как они ласкают эти бёдра! Это восхитительно! Будто он умеет ими управлять.
- Тысяча, - упрямо повторил хозяин.
Оникс тихо вздохнул.
- Девятьсот пятьдесят.
Алэй слушал их, скользя ртом по своему члену, он был на пределе, но без приказа хозяина кончить не мог, а они будто забыли о нём, и пет держался, хотя ему уже было больно.
- Тысяча.
- Девятьсот восемьдесят.
- Чёрт с тобой, девятьсот девяносто и не кредитом меньше.
- Уговорил. Слушай, может, мальчику пора кончить?
Алэй вознёс хвалу Прометею.
- Разрешаю, - и вязкое семя брызнуло пету прямо в горло. Он глухо облегчённо застонал и позволил себе вольность - расслабленно откинулся на кресло.
Подписывая контракт с Прометеем Эосфором, Алэй ощущал некий подвох. Зачем он его купил, пусть и не за самые большие деньги? Ну хорошо, прослужит он ещё год от силы, а потом? В бордели Кереса за гроши или вообще в качестве благотворительного жеста?
Оникс хлопнул пета по плечу, когда они остались наедине, без Гефеста, который даже не попрощался со своей любимой игрушкой на протяжении пяти лет.
- Ну всё, парень, теперь ты мой. Разрешаю тебе говорить без моего на то особого позволения.
Пет удивлённо посмотрел на него.
- Привыкай, - сказал Прометей. - Я более вольного нрава. А теперь собирайся, мы улетаем отсюда. Надеюсь, ты хорошо переносишь антигравитацию?
- Я… Я никогда не вылетал из Мидаса…
- Теперь вылетишь, Алэй, и гораздо дальше Мидаса, гораздо дальше чёртова Амои. У меня собственный космолёт, и мы уберёмся из этого дерьмового места навсегда. Даже не представляю, как ты тут жил.
- Но как же…
Оникс притянул его к себе и поцеловал так крепко, что у пета закружилась голова.
Хозяин целует пета! Немыслимо! Что же это такое?
Прометей улыбался, отпустив его губы.
- Непривычно? Вот именно поэтому я и собираюсь сбежать отсюда, мой мальчик.
Алэя вдруг осенила мысль, от которой он похолодел. Никакая он не элита - бунтарь, революционер, нарушающий раз и навсегда заведённый Юпитер порядок, каким-то образом проникший в элиту. Между тем, Прометей обнимал пета, ласково поглаживая плечи и спину.
- Зачем вам я?- хрипло произнёс пет, дрожа одновременно от страха и нахлынувших ощущений - Прометей умел будить желание.
Шершавый язык облизал его ухо, и хозяин горячо зашептал:
- Да потому что ты прекрасен, Алэй Лан, юноша, которого превратили в животное, а красота не должна томиться среди бесчувственных тварей. Твоя красота не должна быть отдана на радость хозяевам публичных домов. Я увезу тебя отсюда, и плевать на Амои и мой статус в нём. Пусть живут, как хотят.
Прометей отстранился от него и посмотрел в глаза.
- Ты донесёшь на меня, Алэй?
Юноша, заворожено смотрел на хозяина, мысли в голове путались, и на самом деле он не знал, как поступить. Он никогда не задумывался о таких вещах.
- Я… не знаю. Но в бордели не хочу, - он задумчиво посмотрел на Прометея. - Мне уже почти семнадцать. Буду ли я вам нужен? Не выбросите ли вы меня в космосе как мусор?
Прометей рассмеялся и снова обнял его
- Никогда, мой мальчик.
Гефест спокойно выслушал безжизненный голос Юпитер. Потом учтиво поклонился.
- Хорошо, госпожа. Как скажете. Я немедленно организую преследование. Ценности Амои не должны уходить за пределы планеты, вор и отступник будет пойман и наказан.
Выйдя от Юпитер, Гефест вздохнул. Какая ценность? Это несчастный пет стоит всего тысячу кредитов и никому не нужен уже, кроме безумного оникса. И понятно, что Юпитер просто хочет наказать беглеца и отступника.
"Что позволено Юпитер - не позволено элите".
Гефест усмехнулся.
Я дам фору, а там на всё воля… Гефест покосился на дверь.
На всё воля Космоса.
© Зло
|
